Глава 8

Соскочив на землю в конном дворе замка Винчестер, Роджер передал лошадь конюху. Порывистый апрельский ветер играл с перьями зимородка на его алой фетровой шляпе, а покатый козырек прикрывал глаза от яркого весеннего солнца. Два голубя учтиво раскланивались и танцевали на крытой дранкой крыше конюшни. При виде их он криво усмехнулся, вспомнив танцы в королевском зале. Голубям проще найти себе пару, чем людям.

Последние недели он провел в своем поместье недалеко от Байё, но слишком надолго покидать двор не следовало. С глаз долой – из сердца вон, а он должен быть на виду и на хорошем счету. Поскольку старший сын и наследник Генриха гостит у отца, показываться на людях – разумный политический ход. Не считая визита в фамильное поместье, Роджер постоянно находился при короле. Он удостоверял хартии, управлял имуществом, выполнял юридические поручения, засиживался допоздна, но так, чтобы Генрих видел, сколь усердно он трудится. Роджер приобрел друзей, обзавелся связями, укрепил свое положение. Колеса необходимо было смазывать, но смазывать с умом, а не ляпать сверх меры. Глубина – только она имела значение, а глубина требовала тяжкого труда и размышлений.

Он повернулся к лошади, которая шла за его конем на чомбуре [14] , и отпустил поводья. Кобыла с конного завода в Монфике предназначалась в дар Генриху. Ее шкура лоснилась светлым медом с россыпью темного янтаря на крупе. Грива и хвост искрились морозным серебром, а поступь была такой плавной, что кобыла могла нести всадника весь день, не причиняя ему ни малейших неудобств. Генриху исполнилось сорок шесть лет, в таком возрасте подобные мелочи имеют больше значения, чем прежде.

Роджер подробно объяснял конюху, как ухаживать за иноходцем, когда прибыл еще один рыцарь с боевым конем и вьючной лошадью на чомбуре. Роджер восхитился молодым золотисто-рыжим жеребцом и красивым серо-стальным иноходцем. Оба были превосходны. Затем он перевел взгляд на всадника и понял, почему лошади столь прекрасны. Уильям Маршал командовал войском Генриха Молодого. Он был прославленным турнирным воителем, непобедимым в пешей схватке и метании камня. Все придворные юнцы стремились походить на него.

Уильям кивнул Роджеру, хотя его больше интересовала лошадь на поводу, чем ее владелец.

– Доброе животное, милорд, – с восхищением произнес он.

Роджер радостно улыбнулся, и в его голосе прозвучала нотка гордости.

– Это дар королю. Родом из Монфике.

– И весьма щедрый дар. Я слышал много хорошего о породистых лошадях Биго. Разрешите?

Роджер жестом выразил любезное согласие. Уильям передал своих лошадей конюху и подошел к золотистому иноходцу. Он провел опытными руками по бугристым плечам и крупу, заглянул в зубы, поднял копыта и отступил, чтобы осмотреть лошадь целиком.

– Смею ли я надеяться, что на ваших пастбищах найдутся такие же? – спросил он.

– У меня есть годовалый жеребенок от тех же родителей, – ответил Роджер. – Он немного темнее – янтарная шкура и рыжие пятна.

– Уже обещан?

– Пока нет. Если вы заинтересованы, буду иметь вас в виду.

Уильям подтвердил, что заинтересован, и Роджер спросил, достаточно ли у него средств для такой покупки. Возможно, у Маршала не много земель, но его одежда и снаряжение говорят сами за себя.

– Ваш конь восхитителен.

– Неплох, верно? – самодовольно произнес Уильям. – Прекрасный ломбардинец.

Роджер в свою очередь осмотрел коня, задал вопросы, и мужчины быстро и непринужденно сошлись. Роджер отчасти ожидал, что маршал Генриха Молодого окажется подобием своего господина – обаятельным, но поверхностным. Обаяния и вправду оказалось в избытке, но, кроме него, имелись сила и глубина. Роджер разбирался в людях не хуже, чем в лошадях. Уильям Маршал не из тех, кто может оказаться на обочине из-за недостатка выносливости, подумал он, хотя при таком господине ему понадобится каждая капля его чудовищной мощи.

Ида посматривала на Роджера Биго, который в другом углу комнаты беседовал с группой мужчин, в том числе с Уильямом Маршалом и Генрихом Молодым, прозванным так потому, что был коронован при жизни собственного отца, дабы обозначить порядок престолонаследия.

Ей не хватало присутствия Роджера при дворе, и без тайного волнующего флирта время тянулось медленно. Другие мужчины охотно повели бы с ней подобную игру, но Иду не тянуло к ним, и с ними она не ощущала бы себя в безопасности. Она знала, что с Роджером дело не зайдет дальше взгляда, мимолетной улыбки или случайного слова. С другими подобных границ не было. Впрочем, после своего возвращения Роджер не уделял ей ни малейшего внимания, глубоко погрузившись в мужские разговоры и интересы. Ида подозревала, что он избегает ее из принципа «не хочешь обжечься – не подходи к огню». Но при должной осторожности вполне можно погреться чуть в стороне от огня… Разве нет?

Решив развлечься, Ида присоединилась к придворным дамам, чтобы понаблюдать за труппой акробатов, выполнявших гимнастические трюки на веревках и шестах, подвешенных к балке. Костюмы артистов, украшенные разноцветными шелками и кисточками, были поистине прелестны. У одного акробата на плечах красовались помпоны из синих лент, которые очень понравились Иде. Она восхищалась гибкой грацией артистов, их элегантными жестами и безупречной координацией. Леди перешептывались и хихикали при виде крепких мускулов, выставленных напоказ.

Заправляли среди зрительниц супруга Генриха Молодого Маргарита, дочь французского короля Людовика, и ее сестра Элис, обрученная с принцем Ричардом, хотя вопрос их брака оставался спорным и был источником множества трений. Король Людовик настаивал, чтобы пара поженилась, а Генрих подыскивал отговорки, поскольку, если подвернется что-нибудь получше, разорвать помолвку проще, чем брак. Он уже связал одного сына матримониальными узами с Францией и как-то раз намекнул Иде, что партия, которая поможет закрепиться в Пуату и Аквитании, в перспективе выгоднее.

Элис была хорошенькой: стройная, с прямыми каштановыми волосами, вздернутым носиком и широким смешливым ртом. Ее сестра Маргарита, супруга Генриха Молодого, напротив, была пухлой и серьезной, с темными кругами под глазами. Она родила своему господину сына, который вскоре умер, и недоносила еще одного. Отношения между ней и ее легкомысленным супругом оставались сложными, и, хотя на представлении она хлопала в ладоши и смеялась, Ида видела, что это, как и само зрелище, имеет целью развлечь остальных; и у нее щемило сердце от жалости.

Генрих Молодой присоединился к женщинам, чтобы наблюдать за представлением. Желудок Иды совершил акробатический кульбит, поскольку Роджер Биго и Уильям Маршал последовали за Генрихом Молодым. Роджер на мгновение встретился с Идой глазами и вежливо склонил голову перед ней и остальными женщинами.

– Что скажете, милорд Биго? – спросила Ида, воспользовавшись моментом. – Ну разве они не искусны?

– Несомненно, искусны, демуазель. Хотел бы я обладать подобной гибкостью.

– Вы обладаете ею в седле, милорд.

– Едва ли это то же самое, – грустно улыбнулся он. – Нужно быть бескостным, чтобы выполнять некоторые их трюки.

Иде хотелось дотронуться до его руки и игриво пошутить, но на виду у всех она не смела.

Уильям Маршал подошел к нагромождению шестов и веревок и задумчиво осмотрел их. Он был таким высоким, что мог коснуться этих снастей, всего лишь протянув руку.

– Вперед, Маршал! – крикнул Генрих Молодой. – Бросаю вам вызов! Посмотрим, насколько вы хороши!

– Я хоть раз отказался принять вызов, сир? – звонко рассмеялся Уильям.

Он натер руки мелом из глиняной миски, с помощью которого акробаты улучшали сцепление, схватил свисающий шест и полез вверх.

Акробат с синими лентами – предводитель труппы – сумел распознать золотую жилу и выжал из участия Уильяма все, что смог. Глядя, как маршал Генриха Молодого висит на брусе вверх ногами, словно летучая мышь в пещере, Ида расхохоталась. Хотя рыцарь был высоким и мощным, он также был атлетичным и мускулистым… если не вовсе бескостным. В действительности она редко встречала настолько искренних и основательных людей. Роджер рядом хохотнул и расслабился, чуть наклонившись к ней, так что их плечи соприкоснулись.