Ида выпрямилась и подняла полотно, глядя, как гуща медленно капает в миску. Терпкий запах был сильным и женственным, он укрепил ее решимость.

– Значит, я подожду, – бросила она на брата упрямый взгляд.

– Вы встречали его только при дворе, – нетерпеливо передернул плечами Госселин.

– Разве я могу узнать мужчину ближе?

– А если я тем временем найду кого-нибудь подходящего? Вы хотя бы подумаете?

Ида пожала плечами.

– Да, – ответила она только для того, чтобы польстить его мужскому самолюбию.

Он долго смотрел на нее, затем покачал головой и раздраженно произнес:

– Что ж, держитесь за Биго и молитесь, чтобы король сделал его графом. Тогда вы станете графиней.

Ида обдумала его мысль. Графиня Норфолк. Леди Восточной Англии. Это все равно что смотреть на море с безопасного берега. Но пусть Госселин считает, что дело в этом. Графский титул в семье весьма престижен и намного надежнее, чем благосклонность, которой располагает любовница.

– Что это, приворотное зелье? – понюхал брат результат ее трудов.

Ида разглядывала его.

– Попробуйте – и узнаете.

– Я не осмелюсь, – засмеялся он и покачал головой. Затем поклонился другим женщинам и вышел из комнаты.

– Ну что? – спросила Годьерна, вернувшись к Иде.

Она подняла маленького Уильяма и усадила на свое пышное бедро.

Ида вздохнула и взяла сына на руки.

– Нам остается только ждать, – ответила она, гадая, сколько еще выдержки ей потребуется.

Глава 13

В последние годы Иде часто приходилось иметь дело с новыми переживаниями, которые испытывали ее силу духа на прочность, но никогда еще она не находилась во власти подобного страха, никогда не ощущала себя настолько беспомощной. Лежа на кровати рядом с маленьким сыном, она следила, как грудная клетка бурно поднимается и опускается от нестерпимого жара, словно у задыхающегося пса. Кожа была покрыта сыпью, и за ночь его несколько раз стошнило. В последнее время рвота утихла, сменившись лающим кашлем, который сотрясал его так, что сил для дыхания почти не оставалось, не говоря уже о слезах. Ида сумела влить в него немного медовой болтушки и дала грудь, от которой уже почти отлучила, не для того, чтобы накормить, а для того, чтобы успокоить.

Осторожными движениями она протирала розовой водой горячее тело сына и напевала бессмысленную песенку о птице в клетке. Уильям хныкал и сопел. Глаза были открыты, но ничего не видели и походили на тусклые коричневые камешки. Она слышала, что в городе гуляет лихорадка, и, хотя другие женщины пытались скрыть это от нее, знала, что несколько детей умерли, в том числе малютка кузнеца, ровесник ее сына. Снедаемая ужасом и чувством вины, Ида просила о заступничестве святого Клемента и святого Буено, ставила свечи, раздавала милостыню и молила Господа пощадить Уильяма.

Она в очередной раз выжала тряпку и, омывая сына, ощутила сквозь влажную ткань жар его кожи.

– Пресвятая Богородица, – прошептала она, – не наказывай его за мои грехи. Не дай ему умереть. Возьми лучше меня!

Года подошла к кровати и осторожно тронула Иду за плечо:

– Миледи, вас ищут.

Оторвавшись от сына, Ида встретилась взглядом с Бономом, одним из церемониймейстеров Генриха. В его глазах светилось сочувствие, но лицо оставалось бесстрастным.

– Король требует вашего общества, госпожа.

Ида была потрясена.

– Ради всего святого! Его сын так болен, жизнь малыша в опасности. Король требует, чтобы я пренебрегла материнским долгом?

– Леди, это дело короля, а не мое. – Боном переступил с ноги на ногу. – Я только повинуюсь ему, как и следует всем нам. Мне жаль, что ребенок болен, но женщины позаботятся о нем, пока вы отсутствуете.

– Они не заменят мать! – процедила Ида сквозь зубы.

– И все же, госпожа… – Он поклонился, но взглядом дал понять, что выбора у нее нет.

Ида заставила себя встать. Она знала, что выглядит ужасно, но не собиралась умываться и душиться ради Генриха. Пусть видит ее подлинное лицо – лицо измученной, отчаявшейся матери, пытающейся поддержать жизнь в крошечном тельце ребенка. Может быть, Генрих, увидев, в каком она состоянии, сжалится и немедленно отправит обратно к сыну.

– Я позабочусь о нем, – подошла к кровати Годьерна. – Со мной он будет в полном порядке, правда, солнышко? – Она с трудом согнула подагрические колени, взяла у Иды тряпку и принялась обтирать малыша. – Идите и исполняйте свой долг. – Годьерна бросила на Иду взгляд, полный предостережения и жалости.

Ида сумела отодвинуть беспокойство на задний план и сосредоточиться на желаниях Генриха. Чем скорее она исполнит свой долг перед ним, тем скорее сможет вернуться к сыну.

Генрих ждал ее в спальне, расхаживая перед огнем. Слуги держались в тени, и король явно наслаждался одиночеством. Когда Ида вошла, он поднял взгляд, улыбнулся и поманил ее к себе.

– Я скучал по вас, милая. – Взяв Иду за руки, он поцеловал ее в губы и отстранился, чтобы посмотреть на нее. – Вы плачете? – Он потрогал большим пальцем мокрую щеку. – Что случилось?

Ида шмыгнула носом и вытерла руку широким рукавом платья.

– Прошу прощения, сир. Мой сын… Наш сын Уильям… У него сыпная лихорадка, и я боюсь за него. Я думала… Я думала, вы знаете, – надтреснутым голосом договорила она.

– Дорогая, – голос короля был умиротворяющим, – я знаю, и знаю также, что вам необходима передышка. Пусть другие позаботятся о нем. Врач говорит, когда жар спадет, ребенок поправится.

Генрих усадил ее на кровать и заставил выпить пряного вина с сахаром.

– Сир, мне известен мой долг перед вами, – произнесла Ида, опустив кубок, – но я мать. Я должна быть с мальчиком.

Она умоляюще вцепилась в его рукав. Вино пролилось в желудок расплавленным свинцом, вызвав тошноту.

– Вы больше не носите мой перстень? – резко спросил король.

– Он у меня в сундуке, – сглотнула Ида. – Я сняла его, чтобы ухаживать за нашим сыном. Боялась поцарапать малыша и совсем позабыла о кольце, когда получила приказ. – Она слышала панику в своем задыхающемся голосе и понимала, что не справляется с ситуацией.

Лоб Генриха прорезала нетерпеливая складка.

– О нем позаботятся другие женщины! – прорычал он. – Говорю вам, все будет хорошо. – (Она молча кивнула.) – Ида, взгляните на меня. – Король приподнял ее подбородок указательным пальцем, чтобы рассмотреть лицо. – Ах! – Голос его смягчился. – Вы очень, очень красивая девочка, и я люблю вас всем сердцем.

У Иды сжалось горло, и она едва не закашлялась. Какого ответа он ждет?

– Насколько я понял, брат уже говорил с вами?

– О чем, сир? – Она казалась рассеянной, поскольку думала только о сыне и необходимости вернуться к нему.

– О своей идее отдать вас в жены Роджеру Биго.

От его слов у Иды перехватило дыхание. Ее словно шлепнули по лицу мокрой тряпкой, и мгновение она, открыв рот, изумленно смотрела на Генриха. Она с этим не справится, нет, не сейчас, когда столько забот.

– Значит, не говорил? – раздраженно спросил Генрих.

Ида постаралась сосредоточиться на насущных нуждах:

– Говорил, сир, но довольно давно. Он сказал, что вы размышляете над этим вопросом.

– И еще не принял решение, любовь моя. Ваш брат утверждает, что у вас нет возражений. Это правда?

У нее скрутило живот. К горлу подкатила тошнота.

– Нет, сир, – прошептала она. – У меня нет возражений.

– Вы готовы стать женой Роджера? – Король погладил ее по волосам и шее тыльной стороной руки, и она усилием воли сдержала тошноту.

– Он производит впечатление достойного человека, сир.

– И вы откажетесь от жизни при дворе ради него? От пышных нарядов, танцев и развлечений?

– Я постараюсь привыкнуть, сир. – Иде с трудом удавалось сохранять спокойствие.

– Вы не только красивая девочка, но и смелая. Иногда наибольшей силой наделены самые тихие и нежные.