– Соберите людей, – приказал он. – Велите наточить мечи и приготовить снаряжение. Убедитесь, что лошади надежно подкованы, что у всех есть оружие и довольно припасов.

Отдавая приказ, Роджер ощутил, как нечто сжатое и спрятанное в тесном углу сознания расправляется, растет, наполняется светом и воздухом.

– Куда мы направляемся? – пристально поглядел на него Анкетиль.

– В Эдмундсбери, – язвительно улыбнулся Роджер. – Куда же еще?

Глава 2

В гостевом доме аббатства Святого Эдмунда Роджер склонил голову и опустился на колени перед своим дядей по матери Обри де Вером, графом Оксфордом, и Ричардом де Люси, юстициарием Англии.

– Я предлагаю свои услуги королю, – произнес он, – и вверяю себя его воле.

Де Люси, стойкий воин и государственный деятель, верность которого королю Генриху была неколебима, спокойно разглядывал Роджера.

– Добро пожаловать, – сказал он. – Чем больше у нас людей, тем лучше.

Он жестом предложил сесть у очага. Холодный ветер стучал ставнями и задувал под дверь, и Роджер был рад, что у него плащ на меху. Земли аббатства кишели королевскими войсками, их шатры составили целую деревню – море истрепанного в кампаниях латаного-перелатаного холста. Военачальники и рыцари готовились ко сну в гостевом зале и разных комнатках – везде, где было достаточно места для мужчины, завернувшегося в плащ. Город и границы аббатства уже изобиловали беженцами из Лесбера, ограбленными фламандцами, лишенными крова и вынужденными ютиться в жалких убежищах. Многие переселенцы могли поведать мрачные истории о грабежах, убийствах и насилии. Роджер старался не думать о том, что вскоре станет персонажем новых таких историй, и молил Господа о прощении и указании верного пути.

Де Люси сел рядом с ним:

– По правде говоря, меня удивило появление наследника Гуго Биго в моем лагере. Что привело вас сюда?

Роджер наклонился к огню, положив ладони на колени. Он потер повязку большим пальцем и ощутил укол боли.

– Если вас интересует простая истина, я здесь из-за своего отца.

Де Люси поднял брови и посмотрел на де Вера.

– Вашего отца? – На ястребином лице де Вера пролегли озадаченные морщины.

– Я не хотел идти по его стопам, – ответил Роджер. – Всю жизнь старался повиноваться ему, исполнять сыновний долг, но, когда он приказал напасть на земли аббатства Святого Эдмунда, я понял, что не могу больше следовать за ним, не погубив своей души.

Де Люси сурово посмотрел на Роджера:

– Чем вы докажете, что это не хитрость, задуманная вашим отцом, чтобы граф Норфолк мог вести двойную игру?

– Ничем, милорд, не считая моего слова чести.

– А это не то же самое, что слово чести вашего отца? – сардонически заметил де Вер. – После того как пожмешь ему руку, необходимо проверить, все ли кольца на месте.

– Нет, милорд, не то же самое. – Роджер был слишком сосредоточен и серьезен, чтобы оценить горький юмор дяди. – Он послал меня в набег на земли аббатства, а я вместо этого отправился к вам. – Его губы скривились. – Я не вернусь к нему, что бы ни случилось. С прошлым покончено.

Де Вер и де Люси снова обменялись взглядами. Дядя Роджера жестом велел оруженосцу налить племяннику вина.

– Сколько у Лестера людей?

– Опытных или сброда, милорд?

– Вместе взятых.

Роджер принял кубок и все рассказал. Это не было предательством. Это было стратегией и доказательством добрых намерений.

– Числом они превосходят вас вчетверо, но, судя по тому, что я видел, ваши люди лучше организованы и экипированы.

Де Люси прикусил верхнюю губу и задумчиво посмотрел на Роджера.

– Идем, – приказал он.

Настороженный и напряженный, Роджер последовал за ним из гостевого зала в главную церковь аббатства Святого Эдмунда. Воздух благоухал ладаном, и надвигающаяся ночь была озарена мягким сиянием лампад и свечей, расставленных вдоль массивного нефа. За хором на восточном конце главной церкви возвышалась усыпальница святого Эдмунда, восточноанглийского короля-христианина, умерщвленного датчанами триста лет назад. Остроконечный навес, украшенный панелями из чеканного серебра и сверкавший драгоценными камнями, покрывал гробницу и отражал огни свечей и алтарных светильников, – казалось, жидкий металл струится по ложу из драгоценных камней. В филигранном подтоке рядом с гробницей святого стояло знамя, его шафрановый шелк мерцал в сиянии алтарного светильника. Золотые и красные кисточки свисали с петель, крепивших знамя к древку, а в середине шелкового поля была вышита красная корона, пронзенная стрелами.

– Сие есть штандарт древних властителей этой земли, – произнес де Люси. – Эдмундсбери некогда был их резиденцией, как вам, наверное, известно. Ваш дядя намеревался идти с этим знаменем в бой, но, возможно, согласится передать ответственность родственнику.

У Роджера волосы на затылке встали дыбом. Он бросил взгляд на де Люси, но в глазах юстициария не было укоризны, презрения или предвкушения неудачи.

– Милорд, я охотно понесу знамя вместо дяди… если вы с ним позволите.

Де Люси крепко хлопнул Роджера по плечу:

– Решать не нам, а святому. Но поскольку вы здесь, перед его гробницей, а не разоряете его земли мечом, полагаю, он уже высказался.

Роджер взглянул на знамя. Золотые нити верхней кисточки чуть развевались от дуновения воздуха.

– Милорд, я хотел бы помолиться.

– Как пожелаете, – кивнул де Люси. – Разыщите меня, когда будете готовы.

Он ушел, бесшумно ступая по полу часовни. Роджер глубоко вдохнул запахи церкви, дарящие душевное спокойствие. Отец высмеивал потребность Роджера в подобных минутах пребывания наедине с Господом. Он говорил, что в церквях засиживаются только монахи, глупые женщины и слабаки с протухшими мозгами. Но Роджер ценил покой и возможность уладить дела с Создателем и обрести уверенность в себе. Его мнение о том, отчего протухают мозги, никогда не совпадало с отцовским.

Молясь, Роджер закрыл глаза, и в темноте перед ним возник образ знамени, реющего на свирепом ветру, и собственной руки, сжимающей древко. За знаменем виднелся Фрамлингем в кольце пламени. Еще дальше, едва различимые, новые башни вставали из пепла. Но что за золото и багрянец пляшут на зубчатой стене? Фамильный штандарт или всепожирающий огонь?

Гундреда, графиня Норфолк, наблюдала, как ее муж завершает приготовления к отъезду с армией Лестера, и понимала, что необходимо действовать, поскольку другой возможности может не представиться. Гуго далеко за семьдесят, пусть он до сих пор крепок и силен. Он может не вернуться из этого набега. Она знала, что испытывает его терпение, – вон как расхаживает по комнате, красный, словно вареный рак, но пощечина – невысокая плата, если графиня хочет обеспечить наследство своим сыновьям.

– Я знала, что Роджер предаст, – сказала она. – Вы никогда не могли на него положиться, а теперь он доказал, чего стоит.

Гундреда смотрела на мужа из-под прикрытых век, чтобы оценить его реакцию. Получив известие, что Роджер не стал грабить земли аббатства Святого Эдмунда, а собрал отряд верных рыцарей и сержантов [6] и перешел на сторону короля Генриха, Гуго смахнул серебряные кубки с буфета, сорвал портьеру и расколотил о стену скамеечку для ног.

– К чему подливать масла в огонь, женщина? – свирепо глянул на нее Гуго. – Роджер выродок, сын шлюхи, мне это известно и без твоих напоминаний. – Он поставил ногу на сундук, чтобы затянуть крепление шпоры.

Гундреда, сложив руки на коленях, смотрела больше на них, чем на мужа, чтобы не казаться слишком самоуверенной. Он ценил самоуверенность только в тех случаях, когда мог ее раздавить.

– Потому что, муж мой, если он действительно таков, то не должен оставаться вашим наследником. У вас есть два верных сына, которые вдвое отважнее его и во всем вам покорны.