– Да, – согласилась она. – Несколько кубков и такой же графин.

– И сосуд для воды, – добавила Мари. – Я видела в Норвиче кувшин в форме льва с широкой улыбкой на морде.

– Львы не улыбаются! – засмеялась Ида.

– А этот улыбался! – наморщила нос и засмеялась в ответ Мари. Ее глаза, серо-голубые, как у отца, сверкнули. – Или, может, в форме одной из папиных шляп?

Ида пихнула дочь локтем, но все равно захихикала.

– Той, что с длинным заостренным краем, – из него получится отличный носик.

Мари была неисправима. Ида огляделась, чтобы убедиться: муж еще не вернулся и ничего не услышал. Он отправился в конюшни осмотреть племенную кобылу, которая должна была вот-вот ожеребиться. Однако ее взгляд остановился на Мартине, церемониймейстере, сопровождавшем женщину и двоих мужчин. Ида напрягла зрение и окаменела, так как узнала Гундреду и ее младшего сына. Их сопровождал молодой человек, которого Ида не знала. Его густые каштановые волосы спереди были подстрижены косой челкой, а зеленовато-карие глаза напоминали моховые агаты. Первым побуждением Иды было крикнуть, чтобы они уходили, но в тот же миг логика шепнула, что они, должно быть, явились неспроста… Да и какой вред они могут причинить?

Мари разглядывала незваных гостей с любопытством, но без враждебности. Для нее это были незнакомцы, люди, которых она раньше не видела.

– Добро пожаловать, кузина, – вежливо произнесла Ида. – Не хотите ли пройти в другой дом и выпить вина? – Она указала на дверь.

– Это не визит вежливости. – Ноздри Гундреды раздулись. – Я явилась, чтобы видеть вашего мужа.

– И непременно увидите. – Ида посмотрела на Мартина. – Полагаю, вы послали за ним?

– Да, графиня.

Ида повела гостей к двери, но по пути Гундреда остановилась и обвела зал долгим взглядом.

– У вас замечательный дом, – произнесла она, добавив в похвалу изрядную долю презрения. – Вот какие плоды принесла вам справедливость! – Она выплюнула слово «справедливость», словно рыбью кость.

Ида холодно улыбнулась:

– Несомненно, это справедливость. – Она тоже сделала ударение на это слово. – И мой муж долго был ее лишен.

Гундреда сощурилась. Мари выглядела озадаченной, но, несмотря на явное недоумение по поводу грубого поведения незнакомцев, продолжала поглядывать на третьего, загадочного гостя, который стоял чуть в стороне.

Надеясь, что Роджер не задержится, Ида пересекла двор и усадила гостей на скамьи перед камином в старом доме.

– А как насчет справедливости для тех, у кого нет бездонных сундуков и благосклонности короля? – продолжала подпускать шпильки Гундреда.

С Иды было довольно. Она велела Мари взбить подушки и подать вино и решительно произнесла:

– Я жила при дворе, миледи, и у меня хорошая память. Мне все известно о людях, которые добивались благосклонности короля любыми путями. Очевидно, память подводит вас на этот счет.

– Память подсказывает мне, какими именно путями вы добились высокого положения при дворе… кузина, – фыркнула Гундреда.

– Да что вы знаете о моем положении и о том, что я вынесла?! – воскликнула Ида.

– Что вы «вынесли»? – насмешливо выдохнула Гундреда. – Вот бы все мы могли купаться в роскоши лишь за то, что «вынесли», раздвинув ноги!

Ида отшатнулась, словно Гундреда ударила ее.

– Как вы смеете!

– Смею, потому что мне больше нечего терять, – устало покачала головой Гундреда. – И если вы считаете несколько лет королевского внимания испытанием, то что скажете о двадцати годах с Гуго Биго и еще двадцати годах борьбы за принадлежащее нам по праву? Это вы ничего не знаете… графиня.

Иде хотелось свернуться клубочком и умереть от обиды, но она собралась с силами и призвала в себе женщину на помощь испуганной девочке, призвала жену, мать, графиню, в конце концов. Она вообразила Юлиану и закуталась в величавое спокойствие.

– Это жестокие слова, – с ледяным самообладанием произнесла она. – В моей жизни были трудности, с которыми вы бы не справились, но я сочувствую вашему положению. Сомневаюсь, что вы явились, чтобы бросаться оскорблениями… кузина.

Гундреда отступила, как боец, выходящий из схватки, и Ида заметила, что на лице старой женщины мелькнуло недовольство собой.

– Верно, – произнесла она, – не для этого, но я все равно не стану извиняться за то, что сказала.

– Ну по крайней мере в этом мы сходимся. – Ида склонила голову.

Мари глядела на мать круглыми глазами, открыв рот. Это укрепило уверенность Иды в том, что она имела право отреагировать подобным образом. Пусть ее дочь на живом примере учится, как поступать в отвратительной ситуации.

Роджер и Гуго вернулись из конюшен. Гуго выбирал из плаща соломинки, Роджер опустил рукава котты, закрыв усыпанные веснушками предплечья. Он обвел взглядом посетителей и поприветствовал их с холодной учтивостью.

– Чему обязаны удовольствием? – спросил он.

– Не притворяйтесь, милорд. Несомненно, вы знаете, – жестко произнесла Гундреда.

– Я знаю, что это не визит вежливости, хотя вы можете отужинать и дать отдых лошадям. Мы никого не прогоняем из Фрамлингема. – Роджер разглядывал второго спутника Гундреды. – Кажется, мы прежде не встречались, мессир.

– Я Ранульф Фицроберт, – поклонился юноша. – Муж леди Гундреды был моим двоюродным дедом.

Взгляд Роджера сделался задумчивым. Так, значит, это внук бывшего юстициария. Архиепископ Кентерберийский – кузен его матери. Этот юноша, хотя еще не вышел из-под опеки, недавно, после кончины двух старших братьев, стал наследником весьма недурных земель в Йоркшире. Роджер собирался изучить его положение и узнать все детали наследования.

– Я не собираюсь есть ваш хлеб или пить ваше вино, – нетерпеливо покачала головой Гундреда. – Я явилась вынужденно, по важному делу. Иначе меня бы здесь не было.

Роджер сел на скамью:

– И что же это за дело? – Он взглянул на единокровного брата, но Уилл, верный себе, помалкивал и держался, фигурально выражаясь, за подол властной матери.

– Если не ошибаюсь, вы участвуете в королевском следствии по делам вдов и сирот? – Морщины возле рта Гундреды стали глубже.

– Я должен изучать их положение, – согласился Роджер.

– В таком случае вам следует знать, что я лишилась своего второго мужа… – Гундреда глубоко вздохнула. – И больше не выйду замуж… никогда, с каковой целью предлагаю сотню марок. Я желаю оставаться честной вдовой.

– Но это должно разбираться в суде, мадам, – озадаченно нахмурился Роджер. – Почему вы пришли ко мне? Вряд ли кто-то станет оспаривать ваше решение или предложенную сумму.

– Ха! А я вот в этом не уверена, – с горечью произнесла она. – Не хочу, чтобы слуги короля наложили арест на мое имущество или меня насильно выдали замуж на том основании, что я не явилась в суд.

Роджер пропустил оскорбительный намек мимо ушей.

– Не сомневаюсь, что сотрудники казначейства сочтут предложенную вами сумму достаточной, – ледяным тоном ответил он.

Гундреда испепелила его взглядом, давая понять, что не верит ни единому его слову.

– Я хочу навести порядок в своей жизни, а для этого мне нужно устроиться самой и устроить своих сыновей. Мы должны договориться по вопросу поместий вашего отца. Король благосклонен к вам, и, видимо, так будет и впредь. Мне не сравняться с вами, но я могу быть занозой в боку… и очень докучливой, обещаю. – Она выпрямилась. – Я пришла, чтобы заключить соглашение. Моим сыновьям нужно на что-то жить… нужна их доля наследства.

Роджер подавил желание осведомиться: разве ее сыновья не достаточно взрослые, чтобы уладить разногласия самостоятельно? Гуон отсутствовал, а Уилл мог с легкостью сойти за глухонемого.

– В таком случае я настаиваю, чтобы вы отужинали с нами, – произнес он. – Переговоры будут долгими.

Ида сидела и шила в верхней комнате старого дома. Птичье пение журчало сквозь открытые ставни, и вечерний солнечный свет лился на чисто выметенный пол. Снаружи доносились крики детей, игравших в пятнашки на траве. Ральф, как обычно, вопил громче всех.